Дихотомія сущаго („слоистое мірозданіе“)

Мы зачастую воспринимаемъ „матеріальный“ міръ, какъ одинъ изъ, возможно, многихъ слоевъ мірозданія. Надъ „матеріальнымъ“ находится „духовный“, „надъ“ — поскольку имѣетъ надъ тлѣннымъ превосходство вѣчности. Но и духовный вполне можетъ быть разделенъ на разные страты, состоящія изъ разнаго качества духовнаго „матеріала“, такъ же, подобно „матеріально-духовной“ дихотоміи, обладающаго возрастающими достоинствами.

Такое гипотетическое наслоеніе дѣлаетъ возможной и дальнѣйшую мысленную проекцію: въ каждомъ изъ слоевъ „духовнаго“ міра есть нѣкто Главный, „богъ“ этого качественнаго слоя, воспринимаемый тамъ, какъ Всевышній и какъ не имѣющій ни равнаго, ни большаго. „Боги“ каждаго изъ слоевъ могутъ быть „проявленіями“ нѣкой единой сущности, „почти“ тождественными (какъ въ гаудіизмѣ), а могутъ и не быть — человѣческому разуму неподсильно судить о верхнихъ уровняхъ безконечной градаціи. Случай съ Махāвишну, ищущімъ дарщана Кр̣шн̣ы, истолковывается какъ одно изъ доказательствъ іерархіи „всѣвышнихъ“ боговъ, но и Кр̣шн̣а тогда — только „нашъ“ всѣвышній: то не Онъ не имѣетъ надъ собой набольшаго господина, то лишь наше разумѣніе не въ состояніи найти или придумать, чѣмъ бы еще могла над-кр̣шн̣ева „сфера“ выгодно отличаться отъ „Голоки“: то въ нашемъ кругѣ наиабстрактнѣйшихъ понятій не находится ничего желаннѣй интимности переживаній беззаботнаго отрочества.

Но „матеріально-духовная“ дихотомія гораздо суровѣе въ своей дихотомичности. Это не антитеза временнаго–вѣчнаго, коснаго–одушевленнаго и т.п. Это идам и тат, „это“ и „то“, причемъ идам̇  — это джагатъ, міръ, а тат — никакой не „иной міръ“,  тат ­— это Онъ, парам, что значитъ и „высшій“, и „полный“ (дхāту ‚пр̣‘) — самодостаточный, совершенный, самовластный, сам-над-собой-управный.  Можно жить либо иха „здѣсь“, либо тасмин „въ Немъ“. При этомъ въ любомъ случаѣ существованіе возможно лишь благодаря пребыванію всего сущаго и всѣхъ сущностей въ Немъ (मत्स्थानि सर्वभूतानि), Его милостію (यदनुग्रहतस्सन्ति). Разница въ томъ, что здѣсь существованіе поддерживается противоестественнымъ сѵмбіозомъ вѣчнаго джӣва и распадчиваго вѣщества, Тотъ же и есть бытіе, знаніе и радость; Онъ же сущій, вѣдущій, радый. Разорвать порочную связь съ сам̇сāрой односторонними усиліями возможно лишь эскалаціей ненависти къ порядку вѣщей въ лицѣ порядокъ установившаго: преодолевъ идам задомъ къ Тат, пребывать въ Немъ посредствомъ безпросвѣтнаго необратимаго двѣша, въ нетлѣнномъ нāракѣ.

Не тамъ, а Тотъ. Джагат переводится какъ „преходящій“, или, точнѣе, „ходячій“, „постоянно движущійся.“ Не „джагат“ употребляется въ отношеніи „того міра“, да и „тотъ міръ“-то сказать неправильно: дхāма, сіяніе Его, мощь, щрӣ. Есть міръ, и есть Онъ. „Войти въ Меня“, प्रवेष्टुं माम्, говоритъ Щрӣ-Кр̣шн̣а, описывая высшій плодъ бхакти, „они во Мнѣ, Я въ нихъ,“ विशते तदनन्तरम्.

Слоистъ міръ-джагатъ. За слоемъ правоздуха слой праэфира. За тѣмъ слои тонкіе. А тамъ уже міръ духовный, сначала первый уровень, потомъ второй… Нѣтъ тамъ міра. Нѣтъ и „тамъ“. Есть Онъ: во всемъ — и въ Себѣ. Попасть въ Него — не на слѣдующій уровень подняться. Сценическія описанія Его обители безполезны для неразумѣющихъ сіе отличіе. Монистическія восторги по поводу „вхожденія въ Тат“ могли бы умѣриться аналогіями дома или жизни („войти въ домъ“ или „войти въ чью-либо жизнь“ не означаетъ „стать домомъ“ или „стать кемъ-либо“), не будь они вызваны ослепленіемъ предвкушаемаго единства, частенько приводящимъ къ переводамъ вроде „слиться со Мной“. Коррелирующая фобія монизма, выдающая цензурированный переводъ „достичь Меня,“ „стать близкимъ ко Мнѣ,“ „вступить въ царство Божіе“ — какъ если бы „правеща“ былъ навязчивымъ тропомъ — грѣшитъ уже помянутымъ приниженіемъ Бхагавāна до статуса хозяина „иного міра“, утопически представляя тотъ, какъ вращающійся по схожимъ со здѣшними законамъ минусъ смерть и прочія неприятности.

Читая Мадхву, многіе съ гаудійскимъ прошлымъ (я не исключеніе) спотыкались на огромной значимости четвероликаго Брамхы въ сѵстемѣ таттвавāды. Казалось бы, со столькими локами надъ его головой, Брахмā, при всемъ его относительномъ величіи, не сильно разниться въ своей ничтожности съ малѣйшей изъ подопечныхъ тварей. А многоглавые Брахмы — кто передъ ними четвероликій! Несложно замѣтить, что и здѣсь множественность уровней, сферъ, параллелей отвлекаетъ отъ фундаментальнаго дѣленія на Тат и идам. Добавить сюда позицію надмірнаго надзирателя, которой особо грѣшатъ даже не религіовѣды, а всезнающіе шизотерики, эксперты по тайнам Египта и Китая с инопланетьемъ, и их туповатые хиндуисткіе родственники съ по-толерантному удлиненной алтарной полкой, и мы, вмѣсто того, чтобы извлечь урокъ изъ данности міра, въ которой живемъ волей Парамещвары, начинаемъ чертить схемы наподобіе лабиринтовъ изъ „Веселыхъ картинокъ“ съ лотосами взамѣнъ грибочковъ.

Положеніе Брахмы — ключевое въ пониманіи зависимости самсāриновъ отъ Парабрахмана. Принижая Брахму, мы и Парабрахмо значительно упрощаемъ въ своемъ представленіи, антропоморфизируемъ. Знай мы марйāду Брахмы таттвато, изъ āгамы, не показалась ли она намъ едва ли не превосходящей расхожія представленія о Богѣ? प्रजापते न त्वदेतान्यन्यो विश्वा जातानि परि ता बभूव, „Праджапате! никто изъ этихъ (знакомыхъ) или тѣхъ (лишь вѣдомыхъ) міровъ урожденныхъ (въ семъ калпѣ) не возобладалъ надъ тобой,“ то ты́ объемлешь всѣ совокупности вещей. Брахмā — не послѣдователь Нāрāйаны въ длинной генеалогической цѣпочкѣ; онъ первое слѣдствіе первопричины, не являющейся ничьимъ слѣдствіемъ и придающей причинную силу своему непосредственному порожденію, Āтмабхāве.

यो ब्रह्माणं विदधाति पूर्वं यो वै वेदांश्च प्रहिणोति तस्मै तं ह देवमात्मबुद्धिप्रकाशं मुमुक्षुर्वै शरणमहं प्रपद्ये।

Брахмā — величайшее въ мірѣ существо. Признаніе Вѣдомъ и самимъ Брахмой Нāрāйаны какъ своего гуру, начала и владыки означаетъ признаніе зависимости отъ Него всѣхъ существъ, даже не вѣдающихъ о такой зависимости или не согласныхъ съ ней, — всего міра. Прочія сущности пребываютъ не въ мірѣ — непосредственно въ Немъ, гдѣ быть, не испытывая по своей природе блаженства въ служеніи Ему и, что существенно, въ фактѣ абсолютной детерминированности Его волей, невозможно по опредѣленію. Только по Его выбору обладаютъ отвѣка даромъ зависимости настолько осознанной, освѣдомленной и счастливой. Его волей избранникъ испоконъ живетъ и умираетъ, считывая свои потребности съ ближнихъ самсāриновъ, покуда Его посыломъ не начинаетъ ощущать зовъ мокши, вхожденія въ Тат.